Интервью Алисы Горшениной. Примерить «Уральскую шкуру»

Автор: LiS.pw 22.03.2018

На ВДНХ в павильоне «Гидрометеорология» проходит выставка молодой художницы из Нижнего Тагила Алисы Горшениной. Ее экспозиция «Уральская шкура» стала финалом второго сезона проекта «ВЗЛЕТ», основная задача которого – поддержка новых имен в области современного искусства. Проект победил в направлении «Мода», его куратором выступил модный журналист Михаил Барышников.

Расскажите, пожалуйста, о чем ваша выставка.
Выставка разделена на несколько секций, каждая из которых рассказывает о разных вещах. В целом вся экспозиция нацелена на то, чтобы передать атмосферу, в которой я нахожусь и все это делаю. Куратор (Михаил Барышников – прим. ред.) любит называть это «уральской тоской».

Например, зал с лесом – это своеобразное знакомство со мной, с тем, чем я занимаюсь. Здесь в одну композицию объединены работы, сделанные в разное время. Лес – очень уральская тема, и мы хотели создать в современном здании выставочного павильона, который находится в мегаполисе, небольшой островок природы, так называемый лесной оазис.

В другом зале представлены графические работы. Вообще мой путь начинался с графики и иллюстраций, поэтому здесь мы представляем истоки пути, с чего все начиналось. Это было пожелание куратора – показать, что мои объемные текстильные скульптуры выросли из графики. Рисунки напечатаны на ткани, чтобы они не шли вразрез с общей композицией мягкой, текстильной выставки.

Зал с манекенами – это и есть «Уральская шкура». Я не люблю называть это коллекцией одежды, это наряды, ритуальные костюмы, по сути – предметы искусства, которые можно носить. Какие-то из них были сделаны специально для этой выставки, какие-то временно перекочевали из моего гардероба в экспозицию. Эти предметы посвящены уральским жителям, это мои наряды, то, в чем я хожу. Они посвящены местности и людям, которых я вижу вокруг, но эта одежда не для них, а для меня. Это моя защита от них и одновременно нападение. Очень вызывающая одежда: если я в ней куда-то выхожу, это выбивает из колеи некоторых людей, выводит их из зоны комфорта. По сути, коллекция посвящена людям, которые живут рядом со мной, и одновременно она не для них: она абсолютно не предполагает, что они будут носить такие вещи.

Я работаю с разными медиа, и на втором этаже, в шестиграннике, мы показываем видео. Некоторые ролики раскрывают историю создания экспонатов на выставке или показывают их «путешествия». Мы хотели показать их в движении, как это выглядит на человеке – на мне.

Почему было выбрано название «Уральская шкура»?
Названия возникают интуитивно. Я не сидела и не придумывала, не вымучивала его специально. Шкура – животная составляющая всего, что я делаю. Вообще это очень плотно связано с Уралом, отсюда и название. Очевидно, что провинциальные люди отличаются от тех, которые живут в больших городах. Я часто ассоциирую людей с животными, и наши люди, провинциальные, очень хорошо сохраняют в себе свои животные качества – внутри каждого как будто зверь живет. И у нас люди больше, наверное, выживают, чем живут.

Это ваш первый сольный проект в Москве?
Да, это моя первая персональная выставка в этом городе. До этого я участвовала в групповых проектах, например Триеннале российского современного искусства, которая проходила в МСИ «Гараж» (10 марта – 14 мая 2017 года). Там была представлена моя работа, посвященная Дмитрию Пригову и его путешествиям. Еще я выставлялась в московском ГЦСИ, экспозиция называлась «Приручая Пустоту. 50 лет современного искусства Урала» (19 октября – 3 декабря 2017 года), она объединила произведения разных уральских художников. Также в пространстве «ГРАУНД Песчаная» сейчас проходит выставка «Страшная сказка на ночь» (16 декабря 2017 – 25 февраля 2018 года).

Расскажите, пожалуйста, немного о других проектах, которые вы считаете важными и которые проходили в других городах.
Это специальный проект в рамках 4-й Уральской индустриальной биеннале современного искусства в Тюмени – коллективная выставка «Работа никогда не завершается». Она была текстильной, посвящена наследственности, преемственности, передаче традиций от старшего поколения к младшему. Мой проект назывался «Мы с тобой одной крови» (Родовые текстильные шкуры. Бабушка, мама и я).

Как вы узнали о конкурсе «ВЗЛЕТ»? Участвовали/побеждали ли в еще каких-нибудь подобных мероприятиях для молодых художников?
Я веду немного асоциальную жизнь, но при этом понимаю: то, что я делаю, не должно оставаться только в рамках моей квартиры, у этого должен быть зритель. Поэтому иногда я участвую в каких-то конкурсах, подаю заявки на резиденции, гранты – в общем, ищу любую возможность, где можно выставиться. Я случайно узнала про «ВЗЛЕТ»; по-моему, это первый раз, когда я выиграла в подобном конкурсе.

Расскажите, пожалуйста, как вы работали с куратором Михаилом Барышниковым.
Мне сказали, что я победила прошлым летом, я как раз была проездом в Москве. Поэтому мы в самом начале проекта смогли встретиться лично, познакомились, он посмотрел мое портфолио, а дальше все как-то очень легко пошло. Он смог проникнуться не только проектом, но и в целом вещами, которыми я занимаюсь. Было сложно, потому что подготовка шла на расстоянии: он и команда были в Москве, а я была на Урале. Я привыкла делать монтаж самостоятельно и полностью контролировать все детали подготовки к выставке. Это был первый раз, когда команда монтировала проект по моим эскизам, но без моего непосредственного участия. С Михаилом мы виделись в самом начале, когда еще ничего не было готово, и в конце, когда уже все было готово. Получается, что за две встречи мы сделали проект.

Как вы считаете, до какой степени куратор может как-то направлять художника, давать ему советы? Или он должен работать с уже готовыми произведениями?
Куратор должен работать с готовыми произведениями. Если он внедряется в процесс создания работы, то тогда художник становится орудием, а куратор – мозгом проекта. Мне кажется, что это неправильная ситуация. Взаимоотношения куратора и автора – это равное сотрудничество: есть художник, его готовые произведения, с которыми работает куратор. Это единственный правильный вариант. В моем опыте никто из кураторов не пытался внедриться в создание работ. Были кураторы, которые пытались сломать мою концепцию – шли вразрез с тем, как я вижу экспонирование работ, но в данном случае мы с Михаилом очень хорошо сработались. Мы все обсуждали, я рассказывала, что я делаю, и из этого получилась экспозиция. Его роль – взгляд со стороны, как бы это можно было расположить в пространстве, как работы видит зритель. Кураторский текст – взгляд куратора, а концепция и работы – мой взгляд.

А чем еще вы занимаетесь? Были названы текстильная скульптура, дизайн предметов одежды, видео... Какая форма вам наиболее близка?
Дизайн предметов одежды – не могу так сказать. Эти предметы – точно не дизайн. Это текстильные скульптуры, которые можно надеть на себя. Я занимаюсь всем: живопись, графика, керамика, видеоарт, мультипликация... Иногда в процессе создания какой-нибудь работы возникает потребность снять видео или мультфильм. Я не разграничиваю направления, у меня это все плавно перетекает одно в другое. На этой выставке представлена форма, которая мне наиболее близка. Я посвящаю ей больше всего времени. Именно она лучше всего передает то, что я бы хотела выразить. Мне нравятся ткани, которые максимально передают телесность. Все скульптуры связаны с чем-то одушевленным. В основном это люди; может быть, какие-то существа. То есть это так или иначе связано с телесностью, с кожей, с какими-то такими вещами.

Скажите, пожалуйста, где и чему вы учились. Важно ли для художника образование или достаточно таланта?
Я окончила художественно-графический факультет Нижнетагильской государственной социально-педагогической академии. Я не ставлю рамок: если нет образования, то ты не художник. У каждого свой путь, и здесь нельзя говорить в общем. Мне образование дало питательную творческую атмосферу, мы писали маслом, рисовали графику, но ничего о современном искусстве нам не говорили. Вот чего я не понимаю, так это школы, которые учат современному искусству. Это такое поле, где, на мой взгляд, ничему нельзя научить. Мне кажется, что когда человек идет в школу современного искусства, максимум, на что он может рассчитывать, – больше узнать о современных художниках, о том, кто, как, с чем работает. Но стать после этого художником – вопрос сомнительный. Я скептически отношусь к такому образованию. Слишком много знаний сковывают, не получается чувствовать себя свободно в создании работ. Давит груз ответственности – надо не повториться. Это очень сложно. Намного удобнее жить в неведении и открывать этот мир для себя.

Есть такое мнение, что художник должен быть голодным. Согласны ли вы с этим?
Нет. Я вечно голодный художник – пять лет активно занимаюсь творчеством и почти ничего с этого не имею. Получается, что я как будто должна оправдываться перед обществом за каждую заработанную копейку. Я против создания изначально коммерческих работ, но могу оторвать от себя какую-нибудь вещь, если кто-то захочет ее купить. Потому что одновременно работать где-то еще и делать то, что я делаю, нереально. Художник – такая же профессия, как и все остальные. Почему же мы должны работать бесплатно? Грантовые поддержки и премии очень нужны. Это сильно облегчает работу, когда тебе не надо думать о том, на что жить, а можно спокойно заниматься творчеством.

Есть ли у вас художники или деятели искусства – путеводные звезды? Кумиры, на которых вы ориентируетесь?
Кумиров точно нет. Я не нахожу вдохновения в чужих работах. Мой единственный ориентир – я сама. Если я вдруг нахожусь в каком-то тупике, то просто перебираю свои старые работы, и у меня в голове возникает что-то новое. Есть художники, которые мне нравятся. Когда я только начала заниматься текстилем, узнала о Луизе Буржуа и Еве Гессе. Мне нравится, что в их работах я нашла параллель с тем, что делаю я.

Важна ли для вас как для автора встреча со зрителем? Ждете ли вы обратной реакции? Или ваши высказывания не подразумевают диалога и могут существовать самостоятельно?
В первую очередь моя задача -показать и рассказать свою историю через работы. Я не жду комментариев по поводу изобразительного исполнения. Мне интересно знать, поняли ли меня, поверили ли мне. Потому что по сути работы – это средство очищения себя, и они могут существовать самостоятельно. А если за этим есть еще какое-то развитие, я воспринимаю это положительно. Было бы глупо что-то создавать, чтобы это просто лежало у меня дома. То есть мне важно показывать свои творения и соответственно переходить к какому-то диалогу с людьми, которые приходят на выставки или видят мои объекты в социальных сетях. Мне кажется, очень важно на открытии выставки рассказывать зрителям о своих работах и сразу обсуждать, потому что какую бы подробную концепцию вы ни написали, очень мала вероятность, что вас сразу правильно поймут.