Интервью с Романом Полянским. Взгляд из закулисья: семья и работа

Автор: Надежда Вавржина 19.06.2017

Известный актер театра и кино, успешный и востребованный Роман Полянский уже ждал меня в уютном кафе. Приятный молодой человек поздоровался и вежливо предложил присоединиться к нему за столиком. По мере разговора понимаю, что мой собеседник совершенно лишен «звездной болезни», хотя мог бы и «зазвездить», ведь на его счету более 50 главных ролей в самых известных кино- и театральных проектах. Но сегодня речь пойдет не о них, а о том, что происходит за кулисами, в жизни Романа.

Фото: Евгений Вавржин

Надежда Вавржина: Играя роль, всегда приходится вживаться в нее, и, безусловно, она накладывает отпечаток на поведение вне сцены. Насколько удается стать собой, придя домой?
Роман Полянский: Работа есть работа. Все равно происходит погружение во время процесса подготовки, когда ты думаешь, читаешь какие-то книги, посвященные какому-то персонажу, готовишься к съемкам. И когда они только начинаются, вместе с режиссером размышляешь, разговариваешь, пока найдешь образ, – это про кино мы сейчас конкретно говорим. Там происходит какой-то такой процесс, что приходишь домой весь в мыслях. Какой-то шлейф остается. Но потом привыкаешь и возвращаешься домой собой. Гораздо сложнее после спектакля либо после репетиции, перед выпуском спектакля, когда весь организм настроен на выход постановки, когда все мысли только об этом. Но и то я прихожу домой Романом Полянским, не каким-нибудь там, допустим, Кассио из «Отелло», или взять любой другой персонаж – например, Меркуцио из «Ромео и Джульетты».

Надежда: Жена понимает?
Роман: Она у меня тоже актриса, поэтому все понимает.

Мне нравится Михаил Чехов. Такой был знаменитый русский актер. У него была своя школа. Он мог играть какую-то драматическую роль на сцене, плакать. Отворачивался от зрительного зала, смотрел за кулисы и строил рожи, смеялся, потом моментально разворачивался в зрительный зал и опять плакал. То есть это взгляд на образ со стороны, полное подключение. С одной стороны, ты в материале, переживаешь персонажа, с другой – наблюдаешь со стороны. В принципе так работают, мне кажется, очень многие европейские и голливудские актеры. Потому что они все учились по Михаилу Чехову, он там преподавал. Если я не ошибаюсь, это Роберт Де Ниро, Аль Пачино, Брандо, Мэрилин Монро и другие. И педагоги, которые теперь преподают, та же Чаббак, учились у Михаила Чехова. И я у него учусь.

Надежда: Ходили на курсы Чаббак, когда она сюда приезжала?
Роман: Нет.

Надежда: Почему? По убеждениям или просто так сложилось?
Роман: Я прочитал книгу. Если получится сходить, я бы с удовольствием сходил. Потому что говорят, что это очень интересный человек, психолог сама по себе; наверное, она умеет раскрыть актера. Мне было бы интересно послушать, что бы она сказала про мою игру. Но по большому счету я прочитал книгу. В принципе это система Станиславского, просто выжимка. Все говорят об одном и том же.

Надежда: На сегодняшний день твое мастерство позволяет за секунды перевоплотиться на сцене?
Роман: Мне кажется, у нас такая профессия, что всю жизнь надо учиться. Если тебе кажется, что ты достиг мастерства, то процесс останавливается. И к тому же сейчас кино совсем другое, не то, что было при Михаиле Чехове. Например, фильм «Любовь и голуби»: посмотрев его сегодня, мы заметим некую наигранность. Но это настолько классно! Актеры существуют в одном характере, и ты принимаешь эти правила игры. В современном кино тебе говорят: играй как в жизни.

Надежда: Хорошо это или плохо?
Роман: Это жизнь. Кому-то нравится, кому-то нет. Главное – как воспринимает зритель, когда он смотрит кино или сериал. Мне кажется, если он начинает сопереживать твоему герою, то это хорошо. Значит, добились того что нужно.

Надежда: Сейчас перевыпускают много классических спектаклей на современный лад. Как ты относишься к этому?
Роман: По-разному. У кого-то получается это сделать хорошо, у кого-то – не очень. Например, если говорить о Шекспире, то он настолько бездонный писатель... Оттуда можно вытаскивать столько тем! Пятьдесят, двести, триста... Важно, что ты хочешь сказать. И не имеет значения, в каком стиле ты делаешь спектакль, если это оправданно, если ты хочешь поднять какую-то проблему. Лично мое мнение. Произведение, спектакль или кино должны нести смысл, направлять. Не обязательно они должно чему-то учить. Как раньше говорили: «Искусство должно учить. Театр должен учить». Но какую-то мораль, мне кажется, должны нести. Тогда ты будешь пересматривать это кино, этот спектакль много раз. Должны затрагиваться какие-то ценности: любовь, нежность, зависть... То есть после просмотра спектакля либо фильма человек должен выходить наполненным.

Надежда: Как ты развлекаешься? И есть ли на это время вообще?
Роман: Ну, во-первых, у меня семья. Мне не до развлекаловки. Так, выходим куда-то, гуляем. То есть свободное время я стараюсь проводить с семьей в основном.

Надежда: Куда вы ходите? Где гуляете?
Роман: В музеи. Обожаем ходить в Третьяковку, в Пушкинский. Когда выезжаем в Петербург, посещаем Эрмитаж и Русский музей. В кино ходим. Замечательные сейчас мультики выходят, очень хорошие; к сожалению, не наши. Ну пока – может быть, я просто не видел наших. То, что из последнего я видел, прямо очень хорошие. Со смыслом. Опять же, есть смысл – это главное. Для меня это очень важно.

Надежда: Опиши один свой день. Вот прямо с утра, как он начинается?
Роман: А он разный.

Надежда: Хорошо. Два дня. День рабочий и день отдыха.
Роман: Да, как было сказано в одном фильме: «У нас, у царей, рабочий день ненормированный». У нас, во-первых, рабочий день очень сложный. Со стороны кажется: ну что там – приехали и снимаются в кино. Но на самом деле все очень непросто, надо постоянно эмоционально выкладываться. Постоянные переезды. Иногда монотонно повторяешь одну и ту же сцену, много текста. Обычно сколько день трудовой длится, сколько часов?

Надежда: По норме – восемь.
Роман: У нас двенадцатичасовая рабочая смена. Плюс еще бывают иногда переработки. Ты встаешь в семь утра. Благо за мной приезжает машина. Хорошо. Меня везут на площадку. Могут везти 10 минут, а могут и два часа. Приезжаешь. Начинаются съемки. Все в достаточно плотном графике, быстром ритме. Потом перерыв, быстро поел – и опять снимаешься.
Бывает часовой обед, бывает текущий. Когда снимаются сложные сцены и мы отстаем от графика, приходится перекусывать на ходу. Иногда смена по 15 часов, и после этого ты едешь домой опять же два часа. Спишь три-четыре часа – и опять на работу. Организм выматывается. Но я люблю эту работу!

Надежда: С чего начинается твое утро? Кофе или чай?
Роман: Кофе. Меня жена подсадила на него, поэтому кофе.

Надежда: Что к кофе на завтрак?
Роман: Ну, в основном каша на завтрак. Овсяная. Просто заливаю кипятком на 10–15 минут. С изюмом, с сухофруктами. И все. Этого вполне достаточно.

Надежда: Сам любишь готовить?
Роман: С утра – да. А так у меня жена замечательно готовит, у нее очень вкусные ужины!

Надежда: Ты рассказал про рабочий день, а про день отдыха?
Роман: В день отдыха я сплю. Стараюсь отоспаться. Но если выпадает несколько выходных подряд, то мы рано встаем, потому что дочь встает рано. Хотя я и пытаюсь поспать подольше. Потом завтракаем и можем пойти куда-нибудь погулять. Выезжаем в центр Москвы, или в парк Горького, или на ВДНХ.

Надежда: Как у вас организован быт? Ведь посуду тоже надо мыть иногда.
Роман: Для этого есть посудомоечная машина – замечательная вещь. Спасибо ей.

Надежда: Дома надо мыть полы, протирать пыль. На ком эта обязанность?
Роман: 50 на 50. Если есть свободное время, то я убираю. Если нет – жена. Я прекрасно понимал Дарью, когда Марфа была маленькой, все время нужно было отдавать ей, это тяжело. И я, приходя со съемок, пытался супругу разгрузить. И если у меня были выходные дни, то я оставался с ребенком, она уходила гулять, встречаться с подругами, по магазинам. Я давал ей хоть как-то отдохнуть, отвлечься. Поэтому у нас, тьфу-тьфу, хорошее взаимозамещение.

Надежда: Это чудесно, конечно. Не каждый мужчина так поступает!
Роман: Спасибо. Ну а как? По-другому, мне кажется, нельзя. В семье главное – взаимоуважение и терпение.

Надежда: Спокойно ли ты относишься к бардаку?
Роман: По-разному. Могу сам разбросать вещи, могу сказать: «Что это все разбросанное лежит? Ну-ка, давайте я быстро уберу». (Смеется.)
Все зависит от настроения.

Надежда: Как вы познакомились с Дарьей?
Роман: В Щуке. В Институте.
Щука – это одна большая семья. Мы оба приезжие, жили в общежитии, а там люди вообще практически родными становятся. Как-то так получилось, по классическому варианту. Влюбились – и все. Возникли отношения, которые потом переросли в семью.

Надежда: Сколько вы встречались?
Роман: Два года.

Надежда: Когда родилась дочка?
Роман: Спустя года 4 или 5. Мы хотели ребенка, но не стремились сделать это как можно скорее. Все в свое время, тьфу-тьфу, слава Богу.

Надежда: Многие задумываются о том, где их малыш появится на свет. Дать ли ребенку гражданство другой страны? Быть может, медицина где-то лучше. Вам приходили подобные мысли?
Роман: Вы знаете, нам как-то везло. У меня жена наблюдалась в обычной женской консультации, у замечательного гинеколога. Дело случая, мы не выбирали какой-то роддом. Нет. У нее отошли воды, ее повезли в Гагаринскую больницу. И волей случая у нее принимала роды зав. отделением.
Потом у Дарьи многие спрашивали: «Как так получилось? Сколько заплатили?» Она отвечала: «Нисколько, просто так получилось.» Я знаю, что многие кому-то платят. У нас произошло вот так. И мы довольны, мы счастливы.

Надежда: Недавно у тебя было турне по Америке. Нью-Йорк, Бостон. Расскажи о своих впечатлениях. Об энергетике городов, страны в целом. Насколько там было комфортно? Хотелось бы туда вернуться еще?
Роман: Мне очень понравилось. Я первый раз был в Америке. И мы были в Нью-Йорке, в Бостоне, потом еще залетели в Канаду – в Торонто. То есть мы были на Северо-Западном побережье Америки. Я под большим впечатлением. Это три абсолютно разных города. С абсолютно разными темпоритмами. Так же, как в России есть Москва, есть Петербург, есть Ярославль, есть Самара, есть мой родной Омск, где абсолютно по-разному течет жизнь. И это нормально. И в этом есть своя особенность, своя изюминка. В Америке все то же самое. Но вот что меня совсем поразило, в Нью-Йорке особенно, – эти здания высокие, которые выше тебя, которые закрывают небо. И в солнечный день может быть прохладно, потому что дома создают тени. Но эти небоскребы тебя как-то так приподнимают, у тебя будто вырастают крылья и пятки отрываются от земли. И мне понравился там воздух. Не воздух, которым дышишь, а атмосфера... Ох, сейчас меня неправильно поймут. Все русские скажут: «А-а-а, американец!» Нет. Там воздух... Свободы – да, понятно, но и...

Надежда: Возможностей.
Роман: Вот. Начни делать, у тебя все получится. Ты только начни делать. И вот это ощущение. И ты готов делать, и ты хочешь делать. Делай, и у тебя все получится. Много людей, много национальностей. Все говорят на разных языках. Никто на тебя не обращает внимания. Ты можешь идти как угодно, в чем угодно. Нам рассказывали, что порой совсем до дурости доходят. Есть такой день, когда все едут на работу с надетыми поверх одежды трусами. Ну, вот такая дурка, но все принимают эти правила игры и играют. Там всем плевать, какого цвета у тебя волосы, на каком языке ты говоришь. Но как только ты у кого-то что-то спросишь, тебе тут же помогают, отвечают, показывают, если нужно куда-то пройти. Готовы тебе помочь в любом случае. И вот это ощущение, что у тебя есть здесь шанс. То же самое, что пел в своей песне «Нью-Йорк, Нью-Йорк» Фрэнк Синатра. Если ты приехал в Нью-Йорк – значит, у тебя работа, у тебя все получится. И вот это ощущение – оно мне безумно понравилось.

Надежда: Но ведь это же только ощущение?
Роман: А неважно. Мы состоим из ощущений. Я перед Новым годом записал в свой ежедневник: «Хочу поработать в Америке». Я знал, что мы, возможно, поедем на гастроли, но это было вилами по воде.
И я поработал в Америке. Понятно, что есть какие-то побочные факторы, которые влияют на нашу жизнь, судьбу и т.д. Мы сами себя настраиваем на определенный лад.

Надежда: Да, только не всегда получается достичь желаемого.
Роман: Неважно.

Надежда: Столько примеров... Та же Мадонна, которая приехала в Нью-Йорк. И ужас, ужас, как жила там долгое время, пока не произошла случайность.
Роман: Но случилось. Ну, это бывает очень часто. Она же не упала духом. Она же поборола себя. Она же продолжила работу и добилась. Неважно, может быть... Это я был только в Нью-Йорке. Я очень хочу сейчас съездить в Лос-Анджелес и посмотреть, как там, что за воздух.

Надежда: Там, кстати, говорят, другой.
Роман: Совершенно другой, возможно. И у меня, оказывается, очень много знакомых живет в Лос-Анджелесе. Интересно увидеть его своими глазами.

Надежда: Вот если предложат работу, на сколько ты там остался бы?
Роман: Я бы остался.

Надежда: Вообще?
Роман: Ну, не знаю.

Надежда: Переехал бы?
Роман: Я бы переехал. Я авантюрист.

Надежда: Путешествовать любишь?
Роман: Благо профессия позволяет.

Надежда: Любимые страны?
Роман: Я даже не знаю. Сейчас в Америку съездил, мне Америка нравится. Хочется поехать посмотреть дальше.
Пока были в Нью-Йорке, удалось погулять, сходить на мероприятия. Я вообще люблю путешествовать, как я говорю, благо позволяет гастрольная жизнь – достаточно насыщенная. По Европе не так часто приходится ездить. В России много интересных городов со своей архитектурой.

Надежда: Это если на гастролях. А если с семьей, то какой отдых: пляжный или активный – по достопримечательностям походить, заняться шопингом?
Роман: Мы пытаемся успеть все. Конкретно на шопинг мы не ездили и не ездим. Может, надо когда-то начинать? (Смеется.)

Надежда: Удачным шопингом можно заняться и не уезжая из родного города.